|
В полночь
в черном
кружевном
шарфе
когда желанья
жгут
кожу
Пре-кра-сна-я Мер-се-дес -
девушка со своим восьмым мужем,
начальником Саратовской тюрьмы -
порывистее, чем авто,
тоньше, чем ось,
гиб
че,
чем
луч -
спустилась
в подземелье,
где
уже десять лет
косматым комком
сидел на цепи
разбойник
Ванька Каин.
А в другом углу
- сплошная кишка -
скользкими кольцами
клубился огромный
единорогий пифон
Угодай...
Ванька Каин,
стиснув клыки,
взывал к змее:
- О-о Угодай!
Меня мучают кислые мертвецы,
костью скребутся,
выходят из темных углов,
виснут на стенках!
Девки загубленные
сосками мокрецами в губы!
дети, купцы, старухи!...
Давно Угодай -
десять лет,
сотни лет,
я не слышу друзей,
зубы ямами сгрыз,
за одну минуту
душу - черту,
голову - кату!...
О-о-о Угодай!
откуси мне ногу,
и я убегу
на Волгу!
Лягавых задушим,
внуздаем суда...
Там ждет меня вся шпана! -
Но Угадай шипел, как глухонемой,
и покачиваясь в тангучем трансе
у-л-ы-б-а-л-с-я...
... В телесной тьме
катилась без роликов,
но луна,
закладывая за ухо
солдатскую простыню...
(Под полом смачный чавк).
Пифон все тянулся
в юбочке колец,
как завитой
напомажанный пес,
томно помахивая
языком...
Каин шептал:
- Угодай, пойдем.
Вон там
в оврагах,
за кладбищем,
где камни - акулы шныряют,
собралася братва!
Шалаши,
шатры,
шальной гомон -
туда сбежались со всех сторон!
в красных рубахах...
ружья... бубен... смех...
крики -
и я выхожу!
Какой молодец -
алый кафтан землянишный,
шаровары шарахаются шелковые,
углем пылают
персидские сапоги!
Дребезжа и визжа ожерельями,
подолом дыша,
девки пляшут
в траве,
сыпят всех святых,
подкова сечет васильки, чебрецы,
колосья.
Дубовые ввалились бочки с медом
- пчелы над ними гуду-у-у-т...
стр. 25
Глыбы мяса сырого,
вино в бурдюках;
а! вот славно,
смачно!
а то мозги мои ссохлись,
хлопают!...
Я буду пить!
жбанами!
ведрами!
тучу баранов на вертел!
- Га! -
гал-гала-га.
Выжми косточек посвежее
из горла - вина!
Га! мы знаем гардал!
в темя ключем!
Гал-гала-гал! -
Все гогочут,
смеются...
Гришка Склок
выбивает ведро из рук...
- Ну, довольно шутить!
К бесу шутки!
Жбан меду!
Кто мне мешает пить? -
И шепотный,
сиренный голосок:
- Это я... Мерседес...
- Бочку меду!
На Волгу!
Очнулся...
Тогда Мерседес
сквозь слезы и смех,
видя потуги Каина, -
своим тончайшим маникюром
перерезала его кандалы
и приоткрыв дверь
шепнула:
- Беги!
Для тебя все готово!
Да захвати вот испанскую шаль.
И совсем тихо:
- А еще тут прорыт
подземный ход
на сто саженей -
... Ее муж корчился
в пасти пифона,
дрыгали зеленые шкары...
... За стеной заржал
черный конь
с боевым седлом...
Каин на дверь не взглянул,
не слыхал потайных слов,
а лишь прошептав:
- Мерси вас!
Целую ручкой! -
насквозь
сверкнул стамезками глаз,
схватил освободительницу
и уволок ее
на свое старое
логово...
... Где не видел никто
его темных лохмотьев,
где он ночи на корточках
прошептывал на пролет...
- Жучек
с амурью!
сказала Мерседес,
погрозив ключем от тюрьмы:
- ты сразу угадал
Соньку,
бриллиантовую ручку -
арап!
До зари далеко!
я тобой не игралась
целую жизнь,
туда не глазела
с той самой поры...
Расскажи, как ты засыпался,
как тебя выдала олюра
Фенька-граф?...
А я принесла марафету
и хрипатого коньяку! -
У Каина руки свело,
дико взревел:
- У-у-у!
все через вас,
шлюх!
Каждый раз - западня!
(В этот миг
под землей
кто-то трижды чихнул)
У-у, гадина, шмара!
Значит и тут
ты уж задумала
сотни ловушек?
Может змея
у тебя на службе?
Двухгрошевая, берешь на дым?
Может двери пройду,
а ты дернешь веревку,
и я - в колодезь,
рыбу ловить?
А может и сам туда
за твоими выческами полезу
и не вылезу ни-ко-гда,
а лягавые изведут всю команду?
(В этот миг
вся в земле
из дыры
Гришки Склоки
голова
в-ы-р-о-с-л-а!)
А!
Опять из углов
по твоим черным космам
студнявые мякиши лезут!
За ними монахи,
ксендзы
стр. 26
звенят кадилом,
кладут во гроб.
Вон моя голова!
По стружкам шатается!
Не хочу,
убегу,
У-у!
Сотни раз в сутки тебе снится
свобода!
а то еще соколом
на волю!
Сонька-граф,
вот я тебя ущипну
вот этой рукой,
вот этим бревном
по щекам,
по переносице,
чтоб сгинула...
у-у-у!
будь проклята!
искрошу!!! -
Сонька Мерседес,
захохотав
в ловкости бритья
взмахнула граненым маникюром -
и язык хулителя
хлопнулся на пол!
Пифон засвистел:
- бис! бис!
прелестно!
дайте мне земляники! -
Сонькин муж
в животе змеи
прочавкал:
- Ага!
наш! наш!
шам попалша!
Эй, рашгони тошку-печаль,
Будешь ты помнить про крашную
шаль!
Каин сонькину бритву
сгреб!
полоснул!
туп
дуб -
плеча не сечет,
не режет!
Остолбел.
Сонька - пфырк:
- Имейте в виду
- отставила ножку -
моя бритва в ходу
лишь при о-с-о-б-е-н-н-о-м взмахе -
патент!
нужна многократная практика!
А еще удается
фартовым алмазникам
и скрипачам.
Помню -
своего мил-дружка
искрошила в ящепы,
как селедку!
Его ладанка тут
повсегда на груди
жабой жжет
чешет чесоткоу!
Огнем в глазах
шарики белые
кожей гусиной...
Сто Каинов отдала бы
за один его хохоток!
Такто-с,
фактос!
Я - несчастная суфлера! -
и подобрав ноздрю,
щелкнула
перед Ванькиным носом.
Без меры взревел озверевший Каин,
руки у Сонькина горла,
обнажились клыки...
Хруст...
Лицо ее побледнело...
Но
из-за воротника
сам
лез
нож
остр!
Угодай лезвием
расстегнул свой живот -
оттуда -
гофрою
проглоченный муж
верхом
на кружочке кишки.
Женку зовет:
- Голубка моя, - скорей улетим!
Зеленый Иудыш - подох!
Гришка Склок
Соньку в бок
на Ваньку глазок:
- Хватай
малохольного! -
Каин-мстец спохватился
клещами - скок,
Соньку - в землю,
сверху - колоду
насел!
Хряк!
- Гром!...
Кара небесная!...
Что я наделал?
Мертвяки нашептали... -
...............
Через минуту,
труп Соньки закинув за плечи,
Каин
уже
бежал
на Во-о-олгу!...
|
<1924 - 1925>
|